Интервью
фотогалерея
К 70-летию Победы. Горе объединило две семьи
Годы… Годы… Годы… Время идет неумолимо быстро, и порою бывает, что не всегда мы можем понять то, что произошло. И только память возвращает нас туда, в далекое прошлое, и помогает по-новому осмыслить прожитое.
Незабываемая пора детства, всегда вспоминаю об этом времени с чувством щемящей радости и грусти. Только закончилась Великая Отечественная война, страна поднималась из руин, восстанавливала фабрики, заводы; с продуктами было трудно, старались на огородах выращивать всё необходимое. Мы жили на ул. Свободы, дом 2. Я помню, что сеяли просо, пшеницу, а потом в ступе толкли просо, веяли на ветру, и бабушка Паша варила нам пшенную кашу. Ах, какая она была вкусная! Молоком выручала наша коза Люська. Помню, как в сильные январские морозы бабушка приводила ее домой, отгораживала клеть на кухне, и коза жила все морозы с нами. Приносили также домой и кур, петуха с обмороженным гребнем, и они оживали, а петух в тепле начинал горланить свои песни и не давал спать. Зато были со своими яичками, и бабушка готовила нам глазунью. Конечно, не было никаких сладостей – парили сахарную свеклу, затем ее подсушивали на противене в печи – вот это и были наши конфеты.
Игрушек тоже не было, кукол шили сами из старого тряпья, разрисовывали им лица, из лоскутков мастерили одежду и играли с подружками. А у нас, как я помню себя осознанно, на книжной полке стоял старинный фотоаппарат в кожаном футляре. Мама иногда вынимала его из футляра, ставила на треножник и фотографировала меня с бабушкой, с подружками. И для нас это было огромной радостью, а маму мы считали волшебницей, а как ликовали мы, когда нам раздавали готовые фотографии и на них мы видели свои смеющиеся лица. Со временем фотоаппарат сломался, но по-прежнему стоял на своем почетном месте. И вот однажды я решила его взять и фотографировать своих подружек понарошку. Мы ушли в огород, но нас заприметила моя бабушка Паша, отругала, отобрала фотоаппарат и сказала, что мама рассердится. Я очень боялась прихода мамы с работы. Но она меня не ругала, а, прижав к себе, сказала: «Доченька, фотоаппарат – это единственная память о Косте, он мне его подарил, когда уходил на фронт, и сказал, что вернется живым и будет нас фотографировать».
На глазах у мамы блестели слезы, я тогда еще ничего не понимала и не знала – кто такой был Костя и какое отношение он имел к маме, но фотоаппарат больше не брала. Это уже потом, когда я подросла, мама мне рассказала историю своей первой любви…
Шли тридцатые годы, мама училась в старших классах, когда на нее начал обращать внимание худенький высокий паренек – Костя Карташев. Он был на год старше мамы и про него говорили, что это талантливый юноша, и у него «золотые» руки». Он все время что-то мастерил, собирал приемники, прекрасно рисовал, хорошо играл на гитаре. Сначала мама не воспринимала его всерьез, смеялась над ним с подругами, но потом сама влюбилась в этого скромного застенчивого паренька. Они вместе катались на лыжах, он рисовал портреты, учил играть на гуслях и гитаре. Годы шли, Костя окончил школу, потом машиностроительный техникум и уехал работать на Урал в г. Пермь. Маме оттуда то и дело шли письма, в которых Костя звал ее к себе.
Мама после окончания школы сначала работала инструктором в ДОССАФ, готовила призывников к армии, потом перешла работать в школу слабослышащих детей учителем естествознания и заочно поступила учиться в Арзамасский пединститут на естественно-географическое отделение.
С Урала все шли и шли письма, Константин рассказывал о красоте Уральских гор, тайги, и мама не выдержала — в 1940 году уехала к любимому на Урал, где они сыграли маленькую свадьбу. От завода им дали небольшую квартиру, молодые обустраивались на новом месте. Они любили друг друга и были счастливы. Мама поступила в Пермский пединститут на географическое отделение, часто она со своей группой уходила в горы, они искали полезные ископаемые, изучали растительный и животный мир, составляли энциклопедию природы Урала, однажды даже побывали в Кунгурской пещере. Мама с восхищением впоследствии рассказывала о красоте лабиринтов и подземных озер.
Костя в это время продолжал работу на заводе, был рационализатором, все время что-то придумывал, изобретал, поэтому его там ценили. В выходные дни они ходили на танцы, в театр, часто отправлялись в тайгу за ягодами и грибами, мама была потрясена величием и красотой тайги.
Они были молоды и радовались жизни, но все разрушила война, отняла радость, счастье, любимых. Мама беспокоилась о своих родителях, которые жили в Большом Мурашкине. Костю на фронт не забирали, потому что на заводе у него была бронь, он был лучшим специалистом, и мама на этот счет была спокойна. Но она не знала, что ее муж с первых дней войны ходит в военкомат и просит, чтобы его отправили на фронт: отсиживаться в тылу он не хотел. И вот однажды, в октябре 1941 года, маму вызвали с занятий в пединституте. В коридоре она увидела взволнованного Костю, который сообщил, что уходит на фронт и ему дали три часа на сборы. Мама не помнила, как собирала любимого, глаза застилали слезы. Много было сказано при расставании, единственно, что она запомнила: «Валюша, я вернусь, война быстро закончится, ты только жди». Мама проводила мужа до эшелона, долго бежала за поездом… Вот тут она дала волю слезам, плакала навзрыд, какой-то старичок подошел к ней, погладил по голове и сказал: «Не плачь, доченька, они вернутся, будь сильной».
Вся жизнь погрузилась во мрак. Казалось, все кончено, она бродила по своей маленькой квартирке, натыкалась на Костины вещи и плакала. Мама решила возвратиться в родное Мурашкино и там ждать мужа. Друг Кости договорился о маме с капитаном баржи, которая шла в Горький, так мама вернулась домой и узнала, что ее отца – Александра Ивановича Гуселева – тоже забрали на фронт. Ему было 49 лет, он плохо видел, ходил в очках, но в это время под Москвой формировалось ополчение, и его отправили туда.
Обе женщины – мама, Валентина Александровна Гуселева, и бабушка, Прасковья Ивановна Гуселева — стали ждать писем с фронта. Эти маленькие бумажные треугольнички были единственной связью с дорогими для них людьми. Письма приходили заботливые, участливые, полные любви и веры, что все будет хорошо. О себе они писали очень скупо: «Жив, здоров, воюю…».
С фронта приходили неутешительные сводки, враг рвался к Москве. Предвкушая скорый конец войны, фашисты бомбили наши селения, они шли по нашим дорогам, расстреливали мирных людей. Столицу надо было отстоять во чтобы то не стало. В это трудное для страны время – с 1941 года по 1943 год – мой дедушка А.И. Гуселев и мамин муж К.И. Карташев защищали Москву.
Мой дедушка Александр Гуселев был рядовым и сначала охранял военные объекты, потом участвовал во многих боях. Лейтенант Константин Карташев воевал в 331-й стрелковой дивизии, командовал ротой разведчиков; писал маме, что часто ходят на вражескую территорию, чтобы добыть ценные сведения и захватить «языка». Однажды, как писал Костя, ему с группой разведчиков пришлось целый день в сентябре просидеть в глубокой воронке, залитой водой. Вода была очень холодная, вся одежда промокла, судороги сводили ноги, но разведчики, находясь в несколько десятках метров от штабной землянки фашистов, терпели, и результат был отличный: в этот раз они захватили «важную птицу».
И такие походы к врагу были частыми. Константин писал: «Валюша, снова ухожу в гости, если писем не будет долго – не волнуйся!» И действительно, письма часто задерживались, но какое было счастье, когда они приходили снова! Мама и бабушка радовались, вчитывались в каждое слово, перечитывали письма то и дело, стремясь между строчек отыскать что-то очень важное.
И вот осенью 1943 года письма маме перестали приходить, она волновалась, плакала, ходила в военкомат, но никто ничего пока не мог сказать. Однажды почтальон принес письмо, мама увидела треугольничек и обрадовалась, потому что похоронки приходили в конвертах. Но на письме адрес был написан чужой рукой… И сердце сжалось, предчувствуя беду. Маме писал друг Кости, с которым они были на последнем задании. Он рассказывал о гибели командира. Когда они возвращались с очередного задания, попали под минометный обстрел, и Костя был смертельно ранен. Умер он на руках друга. Это было 29 сентября 1943 года. А потом мама получила и похоронку. Так на Смоленской земле закончил свой героический путь лейтенант К.И. Карташев, и там же, в Красненском районе, на станции Гусино, был похоронен в братской могиле.
Горе для мамы, бабушки Паши, родителей Константина было огромное, оно как бы еще крепче объединило две семьи. Мама плакала, но находила в себе силы помогать родителям мужа. Женщины надеялись, что, возможно, дождутся другого своего солдата, что, может быть, хоть он вернется домой живым. Но через два месяца после гибели Кости пришла в дом вторая похоронка – Александр Гуселев тоже пал смертью храбрых. Горю женщин не было конца, как будто вместе со своими мужьями и они были убиты. «Сколько было пролито слез – не высказать», — говорила мне мама, вспоминая о тех годах.
Но жизнь продолжалась, продолжалась и война. «Все для фронта, все для победы!» — именно так в то время жил наш народ. Обе женщины работали, мама – в школе слабослышащих детей, а бабушка – на меховой фабрике имени Клары Цеткин. Работали в три смены, без выходных, шили тулупы, шапки-ушанки, меховые рукавицы для фронта. На окраине Мурашкина располагался колхоз им. Сталина, и осенью, когда надо было убирать урожай, мама с бабушкой и другие жители Мурашкина помогали колхозу. Убирали, конечно, все вручную, копали картошку, жали серпами рожь, косили траву, за это потом они получали немного зерна, его мололи, пекли ржаные лепешки и хлеб.
Жили трудно, голодно, но дружно: в войну все друг другу помогали, делились последним куском. Так дожили до Победы.
Да, действительно, для мамы, бабушки и многих, у кого погибли сыновья, мужья, родственники, – это был праздник со слезами на глазах. Они обе и плакали, и радовались одновременно, но особенно тяжело было, как вспоминала мама, когда фронтовики начали возвращаться домой в Мурашкино: то в одном доме, то в другом – веселье, песни, пиликанье гармошки – у них радость: кто-то вернулся с войны, а мама с бабушкой – две вдовы – уходили в сени, садились на порог и, обняв друг друга, тихо плакали, ведь им было некого ждать – их любимые погибли.
И вот уже скоро будет 70 лет, как закончилась война, многих фронтовиков, пришедших с войны, уже нет в живых; нет в живых и тех, кто безутешно плакал о своих погибших, но память о них живет и будет жить в сердцах их детей, внуков, правнуков, память будет переходить из поколения в поколение – и этим крепка Россия.
Галина КУЗНЕЦОВА, р.п. Большое Мурашкино
