Интервью
фотогалерея
Дети войны. «Нас кормила машинка «Зингер»
До войны мы жили большой семьёй: бабушка Бякина Александра Павловна, папа – Волков Константин Александрович, мама Елизавета Дмитриевна, четверо детей (Аза, Оля, Борис, Лёва), а также с нами жили сёстры мамы – Троицкая Галина Дмитриевна и её муж – Троицкий Владимир Александрович – они работали учителями в школе глухонемых детей.
Помню вечер 22 июня 1941 г., когда я прибежала домой с гулянья, все сидели за большим столом у самовара и были очень грустны. Галя плакала. Я узнала, что началась война. Через несколько дней на фронт проводили дядю Володю.
Помню: 1 сентября 1941 г., я пошла в 1-й класс. Учительницу звали Зоя Владимировна Слуцкая. Класс был на втором этаже полудеревянного здания (напротив основного).
Зима в этот год наступила рано и была очень холодная и снежная. В декабре (число не помню), мы провожали на фронт папу. У военкомата (он был на ул. Свободы) формировался обоз из лошадей с дровнями или санями, на которых лежали мешки с едой на дорогу из дома. Мужчины, женщины и мы — дети — шли рядом. Я дошла до поворота на Новый мост, и меня папа, поцеловав, отослал домой, а мама поехала с ним до ст. Смагино.
И остались мы одни в ожидании писем и сводок Информбюро по радио.
Мама работала в артели «Швейник» — там шили телогрейки (ватные куртки), белые халаты — работала в две смены.
Помню, осенью мы с мамой и Олей под вечер ходили собирать колоски (и не только мы были на поле), но объездчик на лошади нас прогонял, котомки с колосками отбирал и вытряхивал, а иногда увозил.
Помню карточки на хлеб. Детям давали по 300 г, маме и т. Гале — по 500 г, иждивенцу (бабушке) — 200 г. Совсем голодными мы не были. Когда пекарня не справлялась — выдавали мукой, и хлеб пекла бабушка. А иногда давали совсем зерном (пшеница или рожь — не помню). Но помню: мы с мамой с мешками на перевес (и мне немного вешали) ходили на мельницу: на водяную в Слободу, летом, или на паровую (на Нижегородской за Сундовиком), зимой.
Помню, как через Мурашкино проходили бойцы (целая армия, казалось). На ночь их размещали по домам. У нас ночевали 4 командира. Вечером они ужинали: ели консервы, пили чай с белым хлебом и сахаром, о чём мы уже забыли. Они были добрыми и нам — детям — оставили и белого хлеба, и сахара. (А ещё оставили очень много вшей).
Помню секретаря райкома партии Серова Александра Ивановича – он был похож на Ленина, и его жену Александру Ивановну. Они жили через дом от нас. Наверное, жалели они нас, и меня иногда приглашали к ним обедать и что-то давали домой другим детям. У них было 3 дочери старше меня.
Помню, как по вечерам все слушали радио и как ждали писем от папы. Когда я училась во 2-м классе, я ему тоже писала, и он мне присылал отдельные письма. Я их храню.
Во 2-м классе меня учила Лидия Евгеньевна Андронова, в 3-м — Василий (отчества не помню, но он ходил из М. Мурашкина). А вот в 4-м — незабываемая Ариадна Леонидовна Тяжелова. Молодая, красивая, добрая, заботливая. Наверное, она повлияла на меня потом в выборе стать учительницей. По-моему, именно в этом году вышел Гимн Советского Союза. Нас заставляли выучить его наизусть, мы ежедневно его пели классом хором, читали наизусть на отметку.
За 4-й класс сдавали 11 экзаменов (!), но настроение у всех было отличное, война кончалась. За 4-й класс я получила первую Похвальную грамоту. (Копию посылаю).
Помню Новый год, наверное, 1944-й. Тогда организовали ёлку в здании райсовета для детей, отцы которых погибли. Ёлка была очень большая и очень нарядная, и нам дали очень большие подарки! Мы были там с Олей, а подарки дали на всех 4-х. Помню, когда принесли похоронку — летом, в августе 1943 г., как плакали все: бабушка, мама, Галя и мы — дети. А ещё пришли соседки.
Мама осталась вдовой в 32 года, нас не бросила, всех вырастила. Мы её очень любим! Светлая ей память, умерла в 78 лет.
День Победы тоже помню. Но это не был у нас днём радости, а все мы плакали. Дядя Володя остался жив, его часть пересылаличерез Смагино на Дальний Восток, воевать с японцами. Галя ездила на «минутную» встречу с ним.
Грешно не вспомнить о нашей кормилице в войну, так ласково бабушка называла ручную швейную машинку «Зингер». Мама и бабушка были портными. Но брать заказы и шить дома запрещалось. Шили (перешивали старые вещи, в основном перелицовывали пальто) по ночам. Тогда тщательно маскировали окна — и не только от немецких самолётов, но и от инспектора, его боялись чуть ли не больше, чем немца, т.к. он грозил отобрать машинку и наложить штраф. Я тоже работала: распарывала старую вещь, вынимала нитки.
А ещё бабушка шила детские вещи: платьице, штанишки, рубашечки, трусики и продавала на базаре. Мы с ней ходили и по деревням: М. Мурашкино, Красново, Тыново — она меняла эти вещи на муку, яйца, творог — кто чего даст. Вот радость была дома!
Выжили. Я не написала про школьные праздники. Они были, назывались утренниками, по красным датам — октябрьские, 1 Мая. Я читала стихи, танцевала под тра-ля-ля учительницы.
Примечание. После войны о детях-сиротах государство заботилось: мама получала пенсию за погибшего, мы не платили за учёбу в 8-10 классах и в институте, получали какую-то благотворительную помощь (вещи и продукты питания).
А сейчас на «детей войны» нет внимания. Наш Кстовский совет ветеранов учёл ветеранов, у кого отцы погибли в ВОВ, их более 1000. Мы собираемся за круглым столом в Краеведческом музее периодически к юбилейным датам: 70 лет битвы под Москвой, Сталинградской, Курской, освобождение Ленинграда. Почти нет в живых участников этих событий.
оспоминания, слёзы, письмам с фронта. Писали письма в Государственную Думу, Губернатору В.П. Шанцеву, но… нет средств.
А.К. Батракова, Заслуженный учитель России, Заслуженный ветеран Нижегородской области, г.Кстово
