Интервью
фотогалерея
Дети войны. Из мёрзлой картошки пекли оладьи
Когда началась война, мне исполнилось 4 года, я была младшей дочкой в семье. Своего папу, Ивана Ивановича Недорезова, уроженца Большого Мурашкина, я помню плохо. Когда его провожали на фронт, он нес меня на руках, я прижалась к нему и кричала: «Возьми меня с собой!»
Папа привез мою маму, Феоктисту Нестеровну, из-под Москвы, из Орехово-Зуевского района, в котором он учился на курсах мастеров сырейно-красильного дела. Свекровь не очень хорошо приняла маму, называла её «московской барыней». Мама выросла в многодетной семье, у них было 8 братьев и 3 сестры, держали хозяйство — лошадь, 2 коровы и всякую мелкую живность. Жили хорошо, много трудились, но в начале коллективизации семью мамы раскулачили, даже хотели сослать в Сибирь. В Мурашкине маме было нелегко, родных не было, осталась она одна с тремя дочками. Во время войны работала в артели имени Клары Цеткин, шила на машинке. Отец на фронте в самом начале войны был ранен, лежал в госпитале, мама к нему ездила. В последних письмах с фронта он писал, что готовится крупное сражение, многие погибнут. Речь, как я понимаю, шла о битве под Москвой. С ноября 1941 года от папы писем уже не было, пришло извещение, что он пропал без вести.
Остались мы в большом, плохо отапливаемом доме, зимой в углах комнат лежал иней. В доме сразу почувствовалось отсутствие «мужской руки», все дела легли на маму. Днем работала, а ночью ездила в лес за дровами, приезжала с рассветом. Когда подросла старшая моя сестра Тамара, маме стало легче. Она взяла на себя обязанности по огороду — копала, садила, полола, убирала урожай. А мы со средней сестрой Валей помогали Тамаре, слушались её во всем. Летом каждый день ходили в лес, но не гулять, а за дровами. Мы с Валей, придя из леса, бросали вязанки и бежали купаться. А Тамара пока не изрубит и не уложит дрова — не успокоится. Есть было нечего, картошку съедали до Нового года. Дальше жили мамиными заработками: она шила мужские рубашки, брюки, кепки, рукавички, потом ходила по деревням, меняла их на картошку, муку. Привозила из деревень молоко, творог, сметану, лепёшки, хлеб, сало и даже мясо — кто чего даст. Особенно голодно было весной. Собирали на полях мерзлую картошку и пекли из неё оладьи. Потом переходили на подножный корм: щавель, пестушки, колосматики, курепа — все витамины были наши. Вспоминаю, как мы с Тамарой ловили рыбу намёткой, лезли в грязь, одев папины кожаные сапоги. За папу нам платили пенсию, а позднее давали каждый год машину дров. Это была большая радость. Наша Тамара одна пилила и колола дрова, старательно их укладывала, нас с Валей не подпускала. Эти тяжёлые работы отрицательно сказались на здоровье моей сестры, у неё всю жизнь болели ноги.
В годы войны мы старались помочь колхозу и хоть чего-нибудь заработать. На горке около пруда каждый год сеяли пшеницу, она родилась плохая, редкая и низкая, её убирали вручную. Тамара жала серпом, а мы с Валей вязали снопы и укладывали их. За это нас кормили обедом, да ещё давали по буханке хлеба. Мы приносили хлеб домой, мама брала его и всегда плакала.
Когда закончилась война и мужчины на нашей улице Свободы стали возвращаться домой, я очень ждала папу, не понимая, что такое «без вести пропал». Часто бегала на Горьковскую въездную дорогу в Мурашкино. Тамара ругала меня и объяснила, что если папа вернётся, он обязательно придёт домой, и на дорогу бегать не надо. В конце 40-х годов родители мамы, которые были ещё живы, звали её вернуться в Подмосковье. Но она отказалась, сохраняя верность своему мужу-воину, не теряя надежду на его возвращение. Мама говорила нам: «Как мы уедем из Мурашкина? Отец вернётся, а нас дома нет».
В школе мы учились хорошо, особенно Тамара, она была отличницей, хорошей спортсменкой, успевала следить за нами, проверяла, как мы выполняли задания, заставляла меня даже летом решать примеры и читать книги. Мы все окончили 10 классов. Тамара окончила Московский текстильный институт, по направлению попала в Украину, вышла замуж, вырастили с мужем трёх девочек, сейчас имеют 6 внучат и 5 правнуков. Несмотря на далёкое расстояние, мы с Тамарой всю жизнь тесно общаемся: ездили семьями друг к другу в гости, летом племяницы часто гостили у нас в Мурашкине, бабушка Феша пекла им вкусные пироги. Но сейчас нам стало трудно общаться, хотя по телефону мы разговариваем постоянно.
Сестра Валя окончила текстильный техникум, по окончании осталась работать в нём. Всю жизнь жила с семьей в Подмосковье, умерла в 2000 году.
А я в 1955 году училась в Москве на медицинских курсах. С удовольствием училась, но мама осталась в Мурашкине одна, писала слёзные письма, как ей плохо без нас. И тогда Тамара сказала: кому-то надо бросить учебу и ехать к маме. Помню, как Тамара нагрузила меня мешочками с гречкой, макаронами (в Москве это можно было купить) и отправила с подарками домой. Так моя судьба была решена и я возвратилась на родину, где и прожила всю жизнь.
Мы, дети войны, хотим, чтобы наши дети и внуки жили только в мирное время, чтобы они не знали тягостей войны, имели бы крепкие семьи, постоянную и интересную работу.
Софья Гузеева
