Интервью
фотогалерея
Алла Гроздова: «Мама ждала отца всю жизнь»
В сентябре этого года Алла Ивановна Гроздова из Большого Мурашкина отметит свой 80-летний юбилей. Возраст уже преклонный и можно было бы отдыхать, но до сих пор она официально трудится – рабочей в церкви в честь Пресвятой Живоначальной Троицы. Её трудовой стаж — уже 56 лет. Да и по хозяйству возится, и в огороде, и в саду. Алла Ивановна считает, что жизнь – это движение, а уж в том, что она может ценить жизнь, сомнений нет. Ведь не всегда такой спокойной и размеренной она была…
На детство Аллы Ивановны выпала война. Семья Бушуевых, в которой она родилась, жила в небольшом домике на улице Старо-Луговая. Было ещё двое детей – старший брат Юрий и младшая сестра Софья. Папа Иван Фёдорович работал в артели имени Клары Цеткин, выделывал овчины в сырейном цехе, мама Елизавета Фёдоровна трудилась тоже в артели — швеёй.
— На фронт папу забрали в августе 1941 года, — вспоминает Алла Ивановна. — В своё время в армии он не служил, два его брата погибли в 1-ю мировую войну. А эта война уже его не обошла. Сбор был возле здания бывшей школы механизации. Пока шли туда, я почему-то просила отца купить мне скакалку, видно, не очень понимала, куда и надолго ли провожаем отца. На грузовой машине мужчин отправили в Смагино. Потом три месяца он обучался в Сейме военному делу, а перед отправкой на фронт его отпустили на три дня домой.
С фронта всего было два «треугольника». Папа писал, что его и ещё одного мужчину из Мурашкина — Устимова — отправили на Калининский фронт. Письмо он написал перед боем, а другое после него, сообщил, что Устимов был тяжело ранен и умер. А дальше написал, что если с ним что-то случится, то и сообщить родным будет некому. Пожелал в письме, чтобы его мама пожила подольше и помогала растить внуков. Больше писем никаких не было. Только в 45-м году пришло извещение, что отец пропал без вести в 1942 году. Казалось, что померк белый свет в маминых глазах. Разумом поняла, что нет в живых её Ивана, а сердце не мирилось с рассудком. Мама, конечно, всё равно ждала, можно сказать, все годы. Замуж не выходила больше, хотя не раз к ней сватались. Писала запросы, но ответ был один — «пропал без вести», вот только я сейчас не помню, где. А мне два года назад приснился отец и сказал, что погиб он в Тульской области.
Запомнился мне папа порядочным, добрым человеком. Не видела я ни пьянства, ни скандалов дома — родители жили хорошо.
В войну мы жили с бабушкой, папиной мамой Евдокией Никоноровной. Родом она из Арзамаса, а приехала в 16 лет в Мурашкино на работу и сразу вышла замуж тут. Другая бабушка Прасковья Мефодьевна Горелышева – мамина мама, жила на улице Нижегородская. Она держала корову, обеспечивала нас продуктами. Хлеб пекли с добавлением тёртой картошки, мука тоже была. Троюродный брат мамы Александр Колосов занимался выделкой овчины, а мама шила из неё полушубки, за них расплачивались и мукой. Бабушка Евдокия была компанейской, весёлой, к ней многие ходили, всегда народу полно было в доме, она гадала на картах.
Все тяготы домашнего хозяйства в годы войны лежали и на детях. Мамы работали, а ребятишки и хворост в лесу собирали, и колоски в поле, и мороженую картошку. Ни минуточки не было свободной. Доставалось и семилетней Алле.
— Мы с мамой ходили в лес за хворостом, за дровами к Малому Мурашкину. Дорогу эту называли Сельской горой, — рассказывает Алла Ивановна. — Брали с собой сани, специальный крючок, чтобы сучьи доставать с деревьев. Лесник гонял всех, басурманился прямо, если поймает — салазки все изрубал. Но всё же что-то набирали, волокли домой. Помню, что и на рынке дрова покупали, как-то осиновых нам привезли. А потом, у кого погибли сыновья, стали давать по два кубометра дров, их получала бабушка. В поле ходили за картошкой. Одевали галоши, их верёвками привязывали. А однажды пошли мы с подругой за водой для чая на Ключик. Это было весной, увязли так в грязи, что и галоши не удалось вытащить, я пришла домой босиком.
В школу я пошла в 42-м году, окончила 10 классов. Училась хорошо, а особенно мне нравился немецкий язык, его преподавала Мария Алексеевна Гладельщикова. Без раздумий, после окончания школы, я стала поступать в институт иностранных языков, но не добрала баллов. Устроилась работать печатницей в типографию, а через 4 месяца у меня случился приступ – признали бронхиальную астму, и врач сказал, что с этой работы надо уходить. Пошла на «Швейник», работала в одеяльном цехе. Затем поехала в Горький снова поступать, жила у тёти по отцу, у них была трёхкомнатная квартира на улице Грузинская. Экзамены сдавала на фельдшера, тоже не получилось, и родные меня устроили в училище учится на швею. Училась два года, получала стипендию, как дочери погибшего мне давали паёк, кормили в столовой обедом и какие-то отрезы ещё давали. До пенсии я так и работала на «Швейнике» в цехе индпошива, потом приёмщицей была два года после пенсии.
…Помню хорошо 9 мая 1945 года. Кончилась война. Об этом мы узнали от соседей, у них было радио проведено. С девчонками побежали к райисполкому на митинг. Кто-то выступал, поздравлял, все радовались. А мы стали отца ждать. Стали приходить мужчины с войны, с нашей улицы — Павел Горячкин, Михаил Ошитков, он потом работал начальником пожарной службы. Папу так и не дождались.
Вот такой удел — вдовья судьба. Мама умерла в 74 года. Несмотря на все житейские трудности, нелёгкую судьбу и женскую долю, мама всегда оставалась добрым, приветливым человеком, с искоркой в глазах и открытой душой. Она была неутомимой труженицей. А главное – мужа своего она не забывала никогда, чтила память о нём.
Надежда ФЕДОТОВА
